А мы не жалуемся и не хвалимся, как поужинаем, спать завалимся.

Удивительный осадок остался от прошедших дней. В прежнем кругу - прежних кругах, я их переменила довольно - происходят космические пертурбации, откровенные греческие трагедии, всё всем валится на голову, и кому-то, кому-то, не мне, остаётся только бессильно махать рукой и говорить в пространство: "Ч-чёрт! Да что же это такое делается!"

Ещё пару лет назад я бы бегала с огромными глазами, всех уговаривала, успокаивала, выплакивала и выглаживала, да и вообще мельтешила бы в броуновском движении, как комар-толкунец. Любопытно, комары-толкунцы себя считают яркими индивидуальностями? Не то теперь. Оплываю сонной улиткой в пролактиновом своём парадизе, лениво меняю дочке штанишки и задумчиво наблюдаю, как страдают, умирают и оплакивают другие, не я. Всё течёт помимо. В прошлом месяце проплыл труп врага вот. Ну и шут с ним, нет сил даже злорадствовать. То есть нет, я исправно в ужасе от происходящего. В ужасе. Но нет ресурса этот ужас выражать. Хватило бы в двухсоттысячный раз поменять пресловутые штанишки. Или пример счастья: шапку выходную нашли. Ажурную, розовую, в виде беретика с беленьким цветочком. Сначала потеряли, а потом нашли. Очень, знаете, помогает держать масштаб и расставлять приоритеты.

Оччень.

А мы не жалуемся
и не хвалимся,
как поужинаем,
спать завалимся.
На дворе темно.
Завтра дел полно.