Стихи

Полусирота.

Алексей Кашурников

Те юноши, кто вырос без отца,
Душой уже мертвы наполовину; (а девушкам как с гуся вода)
Им не укрыть тоскливого лица,
Когда семьи счастливую картину
Они встречают в книге и в кино:
Воспоминанье об отце нахлынет
И опьянит, как терпкое вино,
И, как похмелье, через боль покинет. (Похмелье обычно покидает другими воротами)
Лишь только в воду солнца диск упал,
Они едва ль, поймав большую рыбку, (рыбка явно притянута для рифмы)
Воскликнут: «Пап! Смотри, кого поймал!» -
Чтоб ухватить отцовскую улыбку.
Отец им не сумеет рассказать,
Как правильно косить, пахать и сеять, (В условиях мегаполиса косить актуально только от армии)
А рядом будет любящая мать, (Ну так и чего же боле? После войны наши женщины науку пахать-сеять превзошли)
Способная лишь холить и лелеять. (Всего-то навсего холить и лелеять способна, бездарь чёртова)
Они, придя, побитые, домой, (Был бы отец - уходили бы побитые из дому)
Не слышали, стыдясь багровой краски:
«Я драться научу тебя, не ной!» (Вот он зачем, папа. А если ограбят, воровать научит?)
И пятились от неуместной ласки.
И, как судьба не закалит их нрав,
они не возведутся в ранг мужчины, (Боже мой, какое горе!)
Пока их мать, как плюшевых, обняв, (Как плюшевых... Это до какой степени нужно презирать свою родительницу!)
Чуть слышно плачет, может, без причины. (Конечно, без причины. Муж бросил, сына избивают, плясать впору)
Мне неуютно жить одним из тех,
Кто был отвергнут главным из кумиров, (Не сотвори себе, кстати).
Кто в прошлом видит рока злобный смех,
А в будущем - бездомный мрак сапфиров. (Так, поэт застрелился метафорой...)
Да, я оставлен был своим творцом (Кумир или творец? Реши уж наконец)
И чувствую, что мёртв наполовину...
Но если суждено мне быть отцом -
Я своего ребёнка не покину. (Даже если девочка?)

Автору, конечно, двадцать лет. Это немного извиняет рифмы типа "кино-вино" и проблематику "посочувствуйте мне, меня папа драться не научил". Любая секция рукопашного боя к твоим услугам, Алексей! Мне только маму твою жалко. Она тебя растила, холила и лелеяла, а ты ей воздвиг памятник... из подсобного барахла. Практически проговорил, что, пока она жива и плачет о тебе, ты "не возведёшься в ранг мужчины". Поблагодарил за заботу и ласку (впрочем, неуместную). Как плюшевого, она тебя обнимала. А ты, оказывается, чугунный.